Серия "Завтра": книга 1, глава 1.

[Kuroriku]

Я решила начать публиковать здесь свой перевод. С конца лета я перевожу первую книгу серии "Завтра" австралийского писателя Джона Марсдена: "Завтра, когда началась война". В мечтах - перевести все десять, но это уж как жизнь повернется. Эти книги написаны для подростков, но я их очень люблю, несмотря на то, что давно из подросткового возраста вышла. И, несмотря на то, что первая книга увидела свет еще в начале 90-х, на русском ни одну из них никогда не издавали. Я перевела уже 15 глав, но выкладывать буду по одной-две, по мере вычитки и редактуры. Не могу сказать, что главы будут в идеальном состоянии - я вообще не уверена, что могу их до такового довести. Но, по крайней мере, максимально причесанными (для промежуточного варианта) они будут. Начисто корректировать буду, разумеется, после окончания перевода всей книги. Если вдруг вы заметите какие-то явные косяки - я буду только рада вашей подсказке =) В переводе также присутствует ряд мест, в которых я пока совсем не уверена, но надеюсь разобраться с ними в будущем.

Если кого-то заинтересует продолжение, то на своем сайте я выкладываю все переведенные главы, независимо от стадии редактирования. Перевод я выкладываю на форуме, и он доступен только после регистрации, вот такая подлость =) В общем, это только для тех, кому очень сильно хочется ж)

Итак, приступим.

Джон Марсден.
ЗАВТРА, КОГДА НАЧАЛАСЬ ВОЙНА.

Книга 1.


Моей дорогой сестре Робин Фэррен, которой я так восхищаюсь.


Слова признательности.
Я благодарен Шарлотте Остин, Фрэнку Остину, Россу Мэтлоку, Джин Марсден, Русу Марсдену, Кэтрин Максвелл и Саре Уикерс-Уиллис за предоставление некоторых идей, информации или историй, использованных в этой книге.

ГЛАВА 1.
Прошло всего-то полчаса с того мгновения, как кто-то – наверно, Робин – заявил, что мы должны все записать, и лишь двадцать девять минут назад для этой роли выбрали меня, но на протяжении всех двадцати девяти минут они толпятся вокруг, пялятся на чистый лист, галдят и наперебой раздают советы. Проваливайте! Так я в жизни ничего не сделаю. Мало мне того, что я не имею понятия, с чего начинать, так еще и этот шум не дает сосредоточиться.
Вот, так-то лучше. Я потребовала дать мне немного покоя, а Гомер поддержал меня, так что все, наконец-то, удалились, и я могу собраться с мыслями.
Лучше признаюсь сразу: я не знаю, получится ли у меня. Мне ясно, почему они меня выбрали – я неплохо пишу, получше остальных – но такая задача требует большего, нежели простое умение складно излагать. Тут могут внезапно вмешаться кое-какие обстоятельства, мелкие помехи вроде всяких эмоций и чувств.
Ну, поживем – увидим.
Я сижу на поваленном дереве в низине у ручья. Хорошее дерево. Не древнее и гнилое, изъеденное личинками, а молодое, с гладким красноватым стволом и сохранившимися кое-где зелеными листочками. Трудно сказать, почему это дерево упало – выглядит оно вполне здоровым. Может, оно росло слишком близко к ручью. Здесь славно. Озерцо небольшое, метров десять в длину да три в ширину, но на удивление глубокое – в середине вода доходит до пояса. По ней бесконечной рябью расходятся мелкие круги от касания насекомых, скользящих по поверхности. Любопытно, где и когда они спят. И закрывают ли они во сне глаза. И как их зовут. Вечные труженики, безымянные, не знающие сна...
Если честно, я разглагольствую про пруд, лишь бы не начинать, что следует. Прямо как Крис, который всегда находит возможность не делать то, что не хочет.
Видите, я пишу все без утайки, как и предупреждала.
Надеюсь, Крис не обиделся, что выбрали меня, а не его – он ведь так хорош во всем, что касается писанины. Выглядел он несколько уязвленным – в глазах даже промелькнула ревность. Но он с нами не с самого начала, и если б выбор пал на него, затея бы просто не сработала.
Пожалуй, хватит прикусывать язык, закушу-ка лучше удила, и будь что будет. Путь всего один– рассказать все по порядку – точнее,в хронологическом порядке. Я осознаю, насколько важно для нас все зафиксировать. Потому-то мы так и перевозбудились, когда Робин это предложила: это ужасно, просто ужасно важно. Записать все, что мы сделали, словами на бумаге – наш способ доказать самим себе, что мы что-то значим, что мы – нечто существенное. И что наши поступки что-то изменили. Не могу сказать, как сильно, но изменили. Если мы все запишем, нас, возможно, станут вспоминать, и,клянусь Господом, это имеет для нас значение. Ни один из нас не хочет остаться лишь безвестной, никем не замеченной кучкой мертвых костей.И что может быть хуже, если никто так и не узнает о риске, на который мы шли,если никто в мире его не оценит?
Все это наводит на мысль, что мне следует писать формальным языком, как историк или вроде того. Но я так не могу. У всех есть свой стиль, и это – мой. Не нравится – ищите кого-то другого.
Ладно, лучше начну.
Это все началось, когда... Слова – забавная штука. Все ими пользуются, даже не задумываясь об их значении. Когда что-либо начинается? Для каждого из нас все начинается с рождения. Или раньше, когда поженились родители. Или еще раньше, когда сами родители только появились на свет. Или когда твои предки поселились на этой земле. Или когда люди выползли из грязи и слизи, отбросили плавники с хвостами и встали на ноги. Но, как бы то ни было, у того, что случилось с нами, было довольно определенное начало.
Так что все началось, когда Корри и я захотели в Рождественские каникулы поехать за город, на природу. Это был один из таких пустопорожних разговоров ни о чем, в духе «было бы неплохо, если…». Мы частенько ходили в походы с самого детства: брали мопеды со снаряжением и отправлялись вниз по реке.Спали прямо под звездами или натягивали гамаки между деревьев, если ночи выпадали холодные. Так что для нас это не было экзотикой. Иногда к нам присоединялся кто-нибудь из подруг, обычно Робин или Фи. Но никогда – мальчики. В этом возрасте тебе кажется, что мальчики – личности не более,чем вешалки в шкафу, а на их внешность тебе пока плевать.
Затем ты взрослеешь.
Да, так мы и проводили время – не могу поверить, всего несколько недель назад! – валяясьперед теликом, смотря всякую дрянь и обсуждая будущие каникулы. Корри сказала:
– Мы не были на реке целую вечность, давай махнем туда!
– Давай. О! Можно спросить папу, не разрешит ли он взять «Лэндровер».
– Ага. И давай спросим Кевина и Гомера, не хотят ли они присоединиться.
– Ух ты, парней? Круто, но нам точно не разрешат.
– А может, и разрешат. Попытка не пытка.
– Ну, хорошо. И если мы сможем добыть «Лэндровер», давай заедем подальше. Круто было бы отправиться до Портного и прямо в Ад.
– Точно! Давай спросим.
Портной, или Портновская Стежка – это длинный горный гребень, прямой линией соединяющий горы Мартин и Вомбегону. Он скалистый и узкий, местами с крутыми спусками и подъемами, но там можно пройти, а кое-где можно укрыться. Виды там фантастические. Можно подъехать совсем близко к горе Мартин по дороге, проложенной в старину лесозаготовщиками, правда, ее уже довольно сложно распознать в зарослях. Ад – это место позади Портного, большая котловина, лесистая, вся в валунах;там кругом заросли ежевики, и дикие собаки, и вомбаты, и густой подлесок.
Это дикое место, и я не знала никого, кто бывал там, хоть и взирала на него сверху вниз, стоя на самом краю, не раз и не два. Самое главное, что я понятия не имела, как туда попасть. Скалы вокруг весьма впечатляющие, кое-где – в несколько сот метров высотой. Правда, там есть ряд небольших скал, именуемых Ступенями Сатаны, которые устремляются прямо вниз, но уж поверьте, если это ступени, то Великая Китайская Стена – наша задняя изгородь. Но если путь вниз и был, то через эти скалы, и я хотела попробовать найти его. Все местные рассказывали истории об Отшельнике из Ада, бывшем уголовнике, который, по-видимому, прожил там долгие годы. Ему приписывали убийство собственных жены и ребенка. Мне хотелось поверить в его существование, но это было непросто. В моем мозгу все время всплывали дурацкие вопросы типа «А почему его не повесили, как поступали тогда со всеми убийцами?». Но в любом случае это была интересная история, и я надеялась, что правдивая–не в смысле убийства, но хотя бы та часть про отшельничество.
В общем, вся заварушка с путешествием выросла из этого разговора. Вроде бы мы приняли это решение походя, но оно заставило нас изрядно попотеть. Во-первых, нужно было уговорить наших мам и пап отпустить нас. Не то чтобы они нам не доверяли, но, как выразился папа, это была «довольно крупная просьба». Они долго тянули время, не отказывая прямо, а все время пытаясь переключить нас на что-нибудь другое. Наверно, так поступает большинство родителей. Они не хотят ругаться, поэтому подсовывают альтернативы, на которые готовы согласиться, в надежде, что ты согласишься тоже. «Почему бы вам снова не отправиться вниз по реке?», «Почему бы вам не позвать Робин и Мэриам вместо мальчиков?», «Почему бы вам просто не взять байки? Или даже лошадей? Отправьтесь в настоящий старомодный поход, будет весело!»
По маминым представлениям «весело» – это готовить джем для секции «Варенья и джемы» на ярмарке в Вирави, так что она сомнительный авторитет в данном вопросе.
Немного странно теперь описывать такие детали, учитывая, через что нам пришлось пройти, но я решила писать честно, без сантиментов.
В конце концов, мы пришли к соглашению, и, учитывая все обстоятельства – не к самому плохому. Нам позволили взять «Лэндровер», но садиться за руль было разрешено только мне, несмотря даже на то, что у Кевина уже были временные права, а у меня – нет. Но папа в курсе, что я хороший водитель. Мы также могли подняться на вершину Портного. И мы даже могли пригласить мальчиков, но при этом обязаны были взять еще людей, то есть нас должно было быть минимум шесть и максимум восемь человек. По мнению мамы и папы, при наличии большего количества людей уменьшались шансы на оргию. Они не привели это в качестве аргумента, а сослались на соображения безопасности, но уж я-то их хорошо знаю.
И да, я очень аккуратно вывела эту «ю» в последнем слове, чтобы никто по какой-нибудь случайности не принял ее за «ла».
Мы должны были пообещать не брать с собой алкоголь и сигареты, а также, что этого не сделают мальчики. Любопытно, как взрослым удается обратить взросление в такой сложный процесс. Они думают, что ты вечно находишься в ожидании малейшего шанса, чтобы совершить какую-нибудь дикость, а иногда даже сами подсовывают тебе интересные мыслишки. Я лично сомневаюсь, что нам пришло бы в голову прихватить алкоголь с сигаретами. Хотя бы потому, что это было слишком дорого – мы все были на мели после Рождества. Самое смешное, что всякий раз, когда наши родители думали, будто мы уходим в отрыв, этого и в помине не было, но если они считали, что мы ведем себя примерно, мы обязательно занимались чем-то эдаким. Например, им никогда не приходило в голову допрашивать меня по поводу репетиций для школьных постановок, а ведь я проводила все это время со Стивом, где мы расстегивали друг на дружке пуговицы и пряжки, и лихорадочно застегивали их обратно, когда мистер Кэссар начинал вопить: «Стив! Элли! Они что, опять этим занимаются? Кто-нибудь, принесите мне лом!»
Веселый парень этот мистер Кэссар.
Итоговый список состоял из восьми человек, включая нас. Мы не стали звать Элиота, поскольку он еще тот лентяй, и Мэриам, которая в это время проходила рабочую практику у родителей Фи. И уже через пять минут после составления один парень из этого списка, Крис Лэнг, оказался на пороге моего дома вместе со своим отцом. Поэтому мы немедленно пристали к ним с нашим вопросом. Мистер Лэнг – крупный мужчина, всегда при галстуке, независимо от того, где он находится и что делает. Мне он кажется каким-то тяжеловесным и суровым. Крис говорит, что его отец родился на углу Прямой и Узкой, и этим все сказано. Когда он поблизости, Крис ведет себя весьма тихо. Мы подгадали момент, когда они расположились за кухонным столом и принялись налегать на мамины кексы с финиками, но никакие уговоры не помогли – нам дали от ворот поворот. Оказалось, что мистер и миссис Лэнг отправлялись в заграничную поездку, и, несмотря на то, что у них имелся работник, Крису было велено оставаться и присматривать за фермой. Так что начиналось все для нас не слишком удачно.
Тем не менее, на следующий день я оседлала байк и поехала через загоны к дому Гомера. В обычных обстоятельствах я бы воспользовалась дорогой, но мама немного нервничала из-за нового копа в Вирави, который штрафовал людей направо и налево. В свою первую неделю в городе он поймал жену судьи сне пристегнутым ремнем. Все старались проявлять осторожность, пока этот парень не угомонится.
Я нашла Гомера внизу у ручья, где он тестировал только что начищенный клапан. Когда я подъехала, он с довольным видом держал клапан высоко над головой, проверяя его на отсутствие протечек.
– Погляди-ка на него, – сказал он, когда я слезла со своей «Ямахи», – натянут, как барабан.
– А в чем была проблема?
– Понятия не имею. Я знаю только, что три минуты назад он пропускал воду, а теперь нет. Мне и этого довольно.
Я подняла трубу и держала ее, пока он привинчивал клапан на место.
– Ненавижу насосы, – сказал он, – когда папаша загнется, настрою плотин в каждом загоне.
– Круто. Можешь воспользоваться услугами моей землеройной компании при их установке.
– Так вот, чем ты теперь промышляешь, – он сжал мышцы на моем правом предплечье. – Да ты сможешь сооружать насыпи голыми руками, если так пойдет дальше.
Я резко пихнула его, пытаясь столкнуть в ручей, но он был чересчур силен. Я пронаблюдала, как он тягает ручку вверх-вниз, закачивая воду,а затем помогла донести ведра до насоса, чтобы закончить заливку. По дороге я поделилась с ним нашими планами.
–Да, почему бы нет, – сказал он. – Я бы предпочел поехать на тропический курорт и пить там коктейли с зонтиками, но пока и это сойдет.
Мы возвратились к нему домой на ланч, и он спросил у родителей разрешения поехать. «Мы с Элли идем в поход на несколько дней», – объявил он. Такой у него был способ просить разрешения.Его мама не прореагировала вовсе, а отец лишь поднял одну бровь над своей чашкой кофе. Но зато брат засыпал нас вопросами. Когда я озвучила даты, его брат, Джордж, спросил:
– А как же ярмарка?
– Раньше мы поехать не можем, – ответила я, – у Макензи сейчас стрижка идет.
– Да, но кто будет приводить быков в порядок к ярмарке?
– Да ты классно с феном управляешься, – сказал Гомер. – Я тебя видал перед зеркалом по вечерам в субботу. Только быков так не лохмать, мажь им шкуры маслом. – Он повернулся ко мне, – У папаши в сарае сорока галлонная бочка с маслом, специально для субботних вечеров Джорджа.
Поскольку Джордж не славился чувством юмора, я просто опустила глаза и отправила в рот очередную порцию табули.
Так что насчет Гомера все было решено, и тем же вечером Корри сообщила по телефону, что Кевин тоже поедет.
– Он не то чтобы горячо настроен, – сказала она, – думаю, он бы с большей охотой отправился на ярмарку. Но ради меня он съездит.
– Оо, фу, бее, – сказала я. – Передай ему, пусть идет на ярмарку, если так хочет. Есть куча ребят, которые убили бы, только бы с нами поехать.
– Ага, только им всем нет и двенадцати. Младшие братья Кевина отчаянно рвутся с нами. Но они чересчур молоды, даже для тебя.
– А для тебя слишком старые, – огрызнулась я.
После звонка Корри я позвонила Фионе и рассказала о наших планах.
– Ну что, хочешь поехать? – спросила я.
– Ух ты! – в ее голосе звучало изумление, как будто бы всю историю с путешествием я рассказала с целью ее развлечь. – Батюшки. А ты хочешь, чтобы я поехала?
Я даже не стала утруждаться с ответом.
– Ох, батюшки, – Фи была моей единственной знакомой моложе шестидесяти, употребляющей словечко «батюшки». – А кто еще едет?
– Корри и я, Гомер и Кевин. И мы думали позвать еще Робин и Ли.
– Ну, я бы хотела. Подожди секунду, я сейчас спрошу.
Ждать пришлось долго. Наконец она вернулась, с целой обоймой вопросов. Параллельно она пересказывала мои ответы своей матери или отцу, или обоим сразу. Через десять минут последовало новое долгое совещание, после чего Фи снова взяла трубку.
– С ними так сложно, – вздохнула она. – Я уверена, что все будет нормально, но моя мама хочет позвонить твоей, чтобы удостовериться. Прости.
– Да все нормально. Я тебя помечу вопросительным знаком и поговорю с тобой еще разок на выходных, хорошо?
Я повесила трубку. Было трудно разговаривать по телефону из-за орущего рядом телевизора. Мама сильно выкрутила громкость, чтобы иметь возможность слушать новости из кухни. Рассерженное лицо заполнило собой экран. Я задержала на нем взгляд на пару мгновений.
– Наш министр иностранных дел – просто тряпка! – орало лицо. – Он трус и слабак, это еще один Невилл Чемберлен. Он не понимает, с кем имеет дело. С этими людьми следует говорить на языке силы, а не слабости!
– Как вы думаете, оборона сейчас в списке приоритетов в Правительстве? – задал вопрос интервьюер.
– Приоритетов?! Да вы шутите! Вы в курсе, насколько они урезали оборонный бюджет?
«Слава Богу, что я буду вдали от этого целую неделю», ¬– подумала я.
Я отправилась в отцовский кабинет и позвонила Ли. Чтобы разъяснить его матери, что я хочу поговорить с ее сыном, пришлось изрядно потрудиться. Ее английский никак нельзя было назвать блестящим. Сам Ли тоже забавно себя вел в начале разговора – казалось, будто он чует что-то неладное. Он отвечал крайне медленно, словно взвешивая в голове каждое мое слово.
– Я должен был выступить на концерте в День Поминовения, – сказал он, когда я назвала даты. Повисла тишина, которую я прервала вопросом:
– Ну, так ты хочешь поехать или нет?
Он рассмеялся.
– Это звучит повеселее, чем концерт.
Корри была озадачена, услышав, что я хочу позвать Ли. Мы не так уж близко общались в школе. Он казался таким серьезным, таким увлеченным своей музыкой, но мне он был интересен сам по себе. Я неожиданно поняла, что нам не так уж долго осталось учиться в школе, и мне не хотелось покидать ее, так и не познакомившись с людьми вроде Ли. Некоторые наши одногодки до сих пор не знали по имени половину параллели! А наша школа ведь такая маленькая. Меня терзало любопытство в отношении некоторых ребят, и чем более они отличались от моей компании, тем сильнее это любопытство разгоралось.
– И что в итоге-то? – спросила я. Затем последовала еще одна долгая пауза. Тишина заставляла меня чувствовать себя некомфортно, поэтому я продолжила: – Хочешь спросить разрешения у родителей?
– Да нет, с ними я разберусь. Хорошо, я поеду.
–Ты, судя по всему, не очень-то рвешься.
–Эй, я очень даже за! Я просто обдумывал все нюансы. Но это правда здорово, я с вами. Что брать?
Последней я позвонила Робин.
– О, Элли! – запричитала она. – Это было бы так здорово! Но меня в жизни не отпустят.
– Да ладно, Робин, ты же можешь за себя постоять. Надави на них.
Она вздохнула.
–Ой, Элли, ты плохо знаешь моих родителей.
–Все равно спроси. Я подожду.
–Ладно.
Через несколько минут я услышала звук вновь поднимающейся трубки и спросила:
– Ну что? Ты их уболтала?
К несчастью, это был мистер Мэзерс, который ответил:
– Нет, Элли, она нас не уболтала.
– Ой, мистер Мэзерс! – я была смущена, но все же рассмеялась, потому что знала, что могу обвести его вокруг пальца.
– Так о чем вообще речь, Элли?
– Ну, мы подумали, что настало время для нас проявить независимость, инициативу и другие замечательные качества. Мы хотим отправиться в поход вдоль Портновской Стежки на несколько дней. Укрыться от царящих в Вирави секса и безнравственности на чистом живительном горном воздухе.
– Хмм. И без взрослых?
– Ах, мистер Мэзерс, если вам еще нет тридцати, то, конечно же, вы приглашены!
– Что за дискриминация, Элли!
Мы перешучивались еще минут пять, пока он не посерьезнел.
– Видишь ли, Элли, мы просто считаем, что вы еще слишком юны, чтобы взад-вперед носиться по лесу, предоставленные сами себе.
–Мистер Мэзерс, а что вы делали в нашем возрасте?
Он рассмеялся.
–Ну, хорошо, один-ноль в твою пользу. Я рванул из дому и нанялся работником в Калламатта Даунз. Это было еще до того, как я поумнел и надел воротничок и галстук. – Мистер Мэзерс был агентом по страхованию.
– Ну, так то, что мы задумали, полная ерунда по сравнению с побегом в Калламатта Даунз!
– Хмм.
– Кроме того, что плохого может произойти? Нам встретятся охотники на джипах? Им потребуется пройти по нашей земле, и папа их не пропустит. Лесной пожар? Там столько скал, что мы будем в большей безопасности, чем дома. Змеиный укус? Мы все знаем, что делать после змеиного укуса. Мы не заблудимся, ведь Портной – это как автомагистраль. Я начала забираться туда, как научилась ходить.
– Хмм.
– Как насчет того, чтобы вы нас застраховали, мистер Мэзерс? Тогда вы скажете да? Идет?
Робин позвонила следующим вечером и сообщила, что «идет», даже без страховки. Она была рада и взволнована. У нее был долгий разговор с родителями – лучший из всех, как она сказала. Это была самое крупное, что ей когда-либо позволяли, так что она очень хотела, чтобы все прошло нормально. «Ох, Элли, только бы не сорвалось», – повторяла она.
Самое смешное заключалось в том, что если и была у каких-то родителей дочь, которой стоило доверять, так это точно были Мэзерсы и их Робин, но они пока этого не понимали. Самой большой проблемой, которую она могла доставить, было опоздание в церковь, и то потому, что она задержалась, помогая бойскауту переходить через дорогу.
Все складывалось удачно. Мы с мамой поехали субботним утром в город за покупками, и там столкнулись с Фи и ее мамой. Две матери долго и серьезно беседовали, пока Фи и я глазели в окно в «Тозерс» и пытались подслушивать. Мама говорила много обнадеживающих вещей. «Очень разумные, – услышала я, – они все очень разумные». К счастью, она не упомянула о последней выходке Гомера: его буквально на днях поймали за тем, как он разливал поперек дороги растворитель и поджигал его из укрытия перед подъезжающими автомобилями. Он успел проделать это полдюжины раз, прежде чем его поймали. Даже представить боюсь шок бедных водителей.
Как бы там ни было, то, что мама сказала матери Фи, сработало, и я могла зачеркнуть знак вопроса возле ее имени. Наш список из восьми человек сократился до семи, но зато все точно определились и мы были ими довольны. Ну, вернее, мы были довольны собой, а остальные на наш взгляд просто неплохо справились. Я попробую описать их такими, какими они были – или, точнее, такими, какими они казались мне. Разумеется, они переменились, и то, что я знаю о них, переменилось тоже.
Вот, например, Робин: я всегда считала ее спокойной и серьезной. Она каждый год получала в школе почетные грамоты и была глубоко увлечена всеми этими церковными делами, но было и еще кое-что. Она любила побеждать. Это было заметно, например, в спорте. Мы были в одной команде по нетболу, и, если честно, мне бывало стыдно за некоторые ее выходки. Она была непрошибаема. Как только начиналась игра, она превращалась в раскаленный вертолетик, стремительно мечущийся по всему полю, не гнушаясь расталкивать людей, если требуется. При слабом судействе она в одиночку могла нанести за одну игру ущерба не меньше, чем тяжеловооруженное воздушное судно в бою. Ностоило игре закончиться, и Робин, как ни в чем не бывало, пожимала всем руки со словами: «Спасибо за игру». Поразительно. Она мелкая, эта Робин, но сильная, крепкая и имеет прекрасный баланс. Она бежит, еле касаясь земли, тогда как мы, остальные, волочим по ней ноги, будто увязая в грязи.
Впрочем, Фи я тоже должна выделить, потому что она также легка и изящна. Фи всегда была для меня кумиром, кем-то, на кого я смотрела снизу вверх, своего рода идеальным человеком. Когда она делала что-то не так, я говорила: «Фи! Не делай этого! Ты моя ролевая модель!» Мне всегда нравилась ее красивая нежная кожа. У нее есть то, что моя мама называет «породой». Она всегда выглядела, будто никогда в жизни не занималась физическим трудом, никогда не бывала на солнце, никогда не пачкала рук, и все так и было, ведь, в отличие от нас, сельских, она жила в городе и проводила больше времени за фортепиано, нежели за вливанием овцам лекарств и маркировкой ягнят. Оба ее родителя – адвокаты.
Кевин, как-раз-таки, типичный сельский. Он старше всех нас, но он парень Корри, и обязательно должен был поехать, или она немедленно потеряла бы всякий интерес.
Первое, что можно отметить в Кевине, это его широченный рот. Второе – размер его рук. Они здоровые, как лопаты. Он был известен своим огромным эго и тем, что любил приписывать себе заслуги за все на свете; это меня часто в нем бесило, но я все равно считала, что он – лучшее, что приключалось с Корри, поскольку до того, как они начали встречаться, она была слишком тихой и незаметной. Они много общались в школе, и после она говорила, какой он чуткий и заботливый парень. Правда, мне это не всегда было заметно, но я видела, что она становится намного увереннее от общения с ним, и мне это нравилось.
Я всегда представляла Кевина через двадцать лет, когда он станет председателем Ярмарочного Общества и будет играть в крикет за клубную команду по субботам, обсуждать донельзя задранные цены на овец и воспитывать троих детей – может быть, и от Корри. По сути, таков был мир, к которому мы привыкли, и мы никогда всерьез не задумывались, что он может сильно измениться.
Ли, как и Фи, жил в городе. «Ли и Фи из Вирави»– так мы напевали. Впрочем, это было единственным, что их объединяло. Ли был настолько же темным, насколько Фи – светленькой. У него были коротко стриженные черные волосы, глубокие карие умные глаза, и приятный, настолько мягкий голос, что он время от времени проглатывал окончания слов. Его отец таец, а мать – вьетнамка, они держали ресторанчик азиатской кухни. Очень неплохой ресторан, мы там нередко бывали. Ли был одарен в музыке и рисовании; на самом деле он был одарен очень во многом, но при этом мог вести себя крайне раздражающе, если что-то шло не так, как ему хотелось. Он мог подолгу дуться и ни с кем не разговаривать по нескольку дней кряду.
И последний из нас – это Гомер, дом которого стоял ниже по дороге от моего. Гомер всегда был неуправляемым нарушителем спокойствия. Он не беспокоился ни о своих поступках, ни о чужом мнении. Я никогда не забуду, как однажды пришла к нему домой на ланч, когда мы были детьми. Миссис Яннос пыталась заставить Гомера есть брюссельскую капусту. Они долго препирались, пока Гомер в итоге не запустил этой капустой в маму. Один из кочанчиков здорово вмазался ей в лоб. Я взирала на это, вытаращив глаза. Я никогда не видела ничего подобного. Если бы я проделала дома что-нибудь в таком духе, меня приковали бы к трактору и использовали в качестве бороны.
Когда мы были в восьмом классе, Гомер организовал шайку из самых чокнутых своих приятелей, чтобы играть в игру, которую он назвал «Греческой рулеткой». По ее правилам в каждый обеденный перерыв требовалось отыскать помещение вдали от учительских глаз, и там по очереди подбегать к окну и биться в него головой. Все продолжали это делать, пока не прозвенит звонок на послеобеденные занятия, или стекло не разобьется– что уж наступит раньше. Если это твоя голова пробила стекло, тогда ты – ну, или твои родители– должны были оплатить новое. Они разбили немало окон, играя в «Греческую рулетку», пока школьное руководство, наконец, не очнулось и не смекнуло, что к чему.
Гомер, казалось, постоянно искал неприятности. Еще одной из его любимых маленьких забав было наблюдать за рабочими, лазающими на крышу, чтобы устранить протечку, достать мяч или починить водосток. Гомер выжидал, пока они благополучно заберутся наверх и углубятся в работу, после чего наносил удар. Через полчаса можно было услышать крики и вопли с крыши: «Помогите! Снимите нас отсюда! Какой-то недоносок уволок чертову лестницу!»
В детстве Гомер был довольно-таки низкорослым, но он сильно раздался и вырос за последние несколько лет, да так, что стал одним из самых крупных ребят в школе. Парни всегда зазывали его поиграть в футбол, но он терпеть не мог большинство видов спорта и уж точно ни за что не присоединился бы к команде. Он любил охоту и часто звонил моим родителям спросить, не могут ли они с братом прийти к нам и завалить еще парочку кроликов. Также он любил плавать. И еще он любил музыку, зачастую весьма странную.
Мы с Гомером проводили вместе все свободное время, когда были детьми, и до сих пор были близки.
Такова была Великолепная Пятерка. Судя по всему, мы с Корри дополняли ее до Секретной Семерки. Ха! Одноименные книги (*сноска – имеются в виду серии детских детективных романов британской писательницы Энид Блайтон) едва ли имеют много общего с тем, что с нами приключилось. Не могу вспомнить ни одной прочитанной мною книги – или просмотренного фильма – которые во многом пересекаются с нашим положением. Нам всем пришлось переписать сценарии наших жизней за последние несколько недель. Мы многому научились, и нам пришлось заново определять, что важно, что имеет значение – действительно имеет значение. Было это нелегко.

@темы: перевод, tomorrow series, джон марсден, элли линтон, tomorrow when the war began, "Завтра"